3 февраля 1867 года на престол Японии взошел 122-й император Муцухито, правление которого вошло в историю как «эра реформ».
В нашей стране довольно смутное представление о Японии как современной, так и древней. В основном оно основано на различных штампах и клише.
Сегодняшняя Страна Восходящего Солнца вовсе не похожа на государство, которое пережило свою революцию. Причем особенную, в ходе которой монарх не утратил власть, а, наоборот, вновь обрёл её.
На протяжении почти 700 лет японской истории император являлся обожествляемой, но фактически номинальной фигурой. Реальным правителем страны являлся сёгун, что в переводе означает «полководец», «командующий».
Статья по теме
Тяжёлый день Хирохито. Как император Японии становился человеком
Сёгуном становился представитель наиболее влиятельного японского клана. Титул сэйи-тайсёгун был наследственно-родовым, хотя формально и жаловался всегда императором. Чёткого порядка наследования титула не существовало: обычно сёгун назначал преемника из числа своих сыновей, если же их не было, то усыновлял одного из представителей других ветвей рода.
Начиная с 1603 года Японией на протяжении 250 лет правил клан Токугава. Для императора и его приближённых был создан специальный кодекс, предписывавший монарху посвящать своё время изучению науки и искусств.
Императоры почти никогда не покидали территорию дворца Госё в Киото, за исключением случаев, когда император оставлял власть или, в случае пожара, скрывался в убежище храма. Считалось, что главной обязанностью императоров является исполнение ритуалов, направленных на защиту страны от стихийных бедствий.
Токугава Ёсинобу, Осака, 1867 год. Фото: Commons.wikimedia.org
Императорская революция
Вечный, казалось бы, порядок вещей, был поставлен под сомнение в середине XIX века. Япония, как и соседний Китай, жившая в сознательной изоляции, столкнулась с намерением европейцев силой оружия принудить её к заключению торговых договоров.
Отсталая в экономическом, социальном и военном плане Япония не могла сопротивляться внешней экспансии. Правительство сёгуна заключало договоры, которые грозили поставить Японию в положение полуколонии.
Среди японской элиты стало зреть недовольство подобным положением вещей. Выходом из ситуации виделось возвращение реальной власти императору.
Токугава Ёсинобу, последний сёгун из клана Токугава, а также последний сёгун в истории Японии, занявший свой пост в 1866 году, видел выход из кризиса в государственных реформах на европейский манер. Однако времени на их осуществление у сёгуна уже не было. Под давлением политических противников 9 ноября 1867 года Токугава Ёсинобу официально заявляет о возвращении власти императору, которым на тот момент являлся едва справивший своё пятнадцатилетие Муцухито. Под этим именем император известен лишь за рубежом: по традиции после смерти в Японии монарха именуют так же, как и эпоху его правления. Эпоха Муцухито получила название «Мэйдзи», что означает «эпоха реформ».
Текст книги «Император Мэйдзи и его Япония»
Александр Николаевич Мещеряков Император Мэйдзи и его Япония
Вступление первое Из тени в свет
Правление императора Мэйдзи (жил: 1852–1912, правил: 1868–1912) выдалось длинным. Настолько длинным, что ныне оно кажется более продолжительным, чем длина его человеческой жизни. Это впечатление обусловлено тем, что за сорок пять лет правления Мэйдзи его Япония пережила поистине драматические перемены. В середине XIX века она представлялась Западу несостоятельной во всех отношениях окраиной «цивилизованного» мира. Однако уже к началу ХХ столетия Япония превратилась в мощное государство, в полноправного игрока на карте мира. Если раньше японцы говорили об угрозе, исходившей с Запада, то после побед Японии над Китаем и Россией настало время опасаться и саму Японию. Всего за одно поколение страна сумела создать современную промышленность и армию. Всего за одно поколение прежний комплекс неполноценности был преображен в комплекс превосходства. Люди, обитавшие на архипелаге, до правления Мэйдзи не называли себя японцами. Они соотносили себя с родной деревней и княжеством. Всего за одно поколение они осознали себя как японскую нацию. Когда в 60-х годах ХХ века Япония начала превращаться в супермощную экономическую державу, заговорили о «японском чуде». Но на самом деле «чудо» случилось еще в правление Мэйдзи. Основа послевоенных успехов Японии была заложена именно при нем.
В соответствии с традицией, которая делает особый акцент на идее преемственности, в имени Мэйдзи значился иероглиф, взятый из имени его отца Комэй (букв. «сыновний долг и свет»; годы жизни: 1831–1866, годы правления: 1847–1866). Это иероглиф «мэй» – «светлый», «просвещенный». Таким образом, имя Мэйдзи означает «светлое правление».
Несмотря на сходство имен, отец и сын существовали в совершенно разных измерениях. Комэй прожил свою жизнь в «тени», он был скрыт от людских глаз стенами своего дворца в Киото, военное правительство (сёгунат) в Эдо (впоследствии Токио) запрещало императору покидать пределы резиденции, и его «свет» можно воспринимать только метафорически. Это «свет», который исходил от особы императора и проливался только на его ближайшее и очень немногочисленное придворное окружение. Оно и только оно могло наблюдать за императором, поведение которого было обставлено строжайшими запретами. На него нельзя было даже смотреть, ему был противопоказан даже солнечный свет – выходя из полутемных дворцовых помещений в сад, император находился под защитой магического зонта, оберегавшего его от зловредных флюидов.
Мэйдзи родился еще «в эпоху тени», но он прожил свою взрослую жизнь «на свету». После того как в 1867 году он занял место своего отца, подданные смогли увидеть его – на улицах и площадях, на военных парадах и маневрах, на вокзалах и выставках достижений японского народного хозяйства, в театре, на ипподроме, в цирке… И он тоже видел своих многочисленных подданных. Он был первым из японских императоров, кто смог воочию убедиться, что они действительно существуют.
Метафора «света» и «тени» применима не только по отношению к императору, но и по отношению к стране в целом. С точки зрения Запада, вся Япония до середины XIX века тоже находилась в «тени»: минимум контактов привел к тому, что сведения о Японии были фрагментарны и зачастую не соответствовали действительности. Европейцы не знали ни вековой истории Японии, ни ее блестящей культуры. Книги о Японии были настоящей редкостью. И. Гончаров уподоблял Японию запертому ларцу с потерянным ключом.
То же самое можно сказать и о самих японцах: они довольствовались теми сведениями о Европе, которые сообщали им немногочисленные голландские купцы. Этим купцам из Ост-Индской компании в XVII веке разрешили останавливаться на острове Дэсима возле Нагасаки. Но они не имели права покидать его. Кроме того, информация о загранице сочилась через терпевших кораблекрушение японских моряков. Кроме голландцев, всем остальным иностранцам въезд в Японию был запрещен, сведения о Западе оставались достоянием узкой группы лиц. Это были «рангакуся» – «голландоведы». Так называли тех людей, которым было дозволено читать европейские книги.
Япония долгое время страшилась внешнего мира, она ожидала от него только неприятностей и подвохов. В XVI–XVII веках европейцы, основную часть которых составляли католические миссионеры (в основном из ордена иезуитов), завезли в Японию огнестрельное оружие. В сознании японцев христианство и пушки стали синонимами. Сёгуны из династии Токугава, пришедшие к власти в начале XVII столетия, сочли за благо закрыть страну. И въезд в нее, и выезд были строжайше запрещены. Так получилось, что Япония, окруженная со всех сторон морями, перестала строить крупные корабли, ее можно было назвать страной морской только с существенными оговорками.
Время правления Мэйдзи резко изменило ситуацию: оно принесло с собой решительное расширение общения, торговли, взаимодействия с миром. Япония стала узнавать мир, мир стал узнавать Японию.
Выход из тени сопровождался драматическими последствиями. Как и человек, который неожиданно попадает из темной пещеры на яркий солнечный свет, Япония на время потеряла ориентацию, растерялась, ею овладел комплекс неполноценности. На какое-то время обитатели архипелага стали думать, что в их стране нет ничего достойного похвалы. Но они не стали сидеть сложа руки, а стали учиться. Науке и технике, промышленности и культуре, строительству и технологиям управления, военному делу. Подражательность на какое-то время сделалась лозунгом дня. Однако период слепого копирования продлился недолго.
Традиционная японская культура обладала громадным обаянием. Поэтому и Запад стал учиться у Японии. Европейские художники были очарованы японским искусством. Если посмотреть на дело с точки зрения макрокультурной, то столкновение Японии и Запада было подобно встрече разнотемпературных морских течений, когда в зоне контакта создаются благоприятные условия для роста «культурной биомассы».
Одним из главных последствий правления Мэйдзи стало появление на свет японской нации. Без этого Япония не смогла бы конкурировать с Западом. Японская нация была сконструирована всего за несколько десятилетий под непосредственным европейским влиянием. До этого времени ни о какой «нации» не могло быть и речи – жители разных регионов говорили на непонятных друг для друга диалектах, каждый человек считал, что он принадлежит своей деревне, городу, княжеству, клану. Зачем ему было ощущать себя «японцем», если страна по доброй воле порвала все связи с миром? Однако оказалось, что в XIX веке море уже нельзя держать закрытым на замок. Как только европейцы «открыли» Японию, стал возможным вопрос: «Чем мы отличаемся от незваных пришельцев?»
Формирование нации связано с фигурой Мэйдзи самым тесным образом. Ибо он стал тем символическим центром, вокруг которого и происходило «склеивание» японцев в единое целое. А потому судьбу Мэйдзи и судьбу японского народа нельзя рассматривать по отдельности. Имея статус «живого бога», Мэйдзи все равно оставался одним из миллионов японцев. Ведь он был их символом.
Главная задача этой книги – показать, как происходил переход императора Мэйдзи и всей Японии «из тени в свет». Я хотел проследить, как обитатели архипелага стали ощущать себя японцами, как менялись их представления о власти и о самих себе, за счет каких инструментов достигалось единство государства и общества, как появлялась на свет та культура, которую мы теперь называем японской. Задача эта огромна и «панорамна», и, естественно, я не имел возможности для полноформатного рассказа обо всех событиях и проблемах.
В связи с этим подборка сведений, которые я предлагаю читателю, не совсем обычна. Разумеется, я не мог обойти вниманием проблемы «глубинные» – социальные, политические, экономические. Но многие из них хорошо изучены и про них можно прочесть в других книгах. Поэтому я не всегда рассказываю о них подробно. Вместе с тем «внешней» стороне истории этого времени уделялось гораздо меньше внимания. Однако это не совсем «справедливо» по отношению к свидетелям, творцам и участникам событий. То колоссальное внимание, которое они сами уделяли «внешней» стороне жизни – одежде, еде, ритуалам, церемониям, обычаям, праздникам, шествиям, парадам и т. д., – говорит в пользу того, что эта сторона жизни тоже нуждается в описании и осмыслении. Подавляющее большинство современников событий не мыслили учеными категориями – социальной формации или же политического строя. Их первичным органом восприятия были глаза. Поэтому мне хотелось – насколько это возможно – взглянуть на Японию Мэйдзи глазами современников, выяснить, как было устроено их зрение, показать, какие события и явления волновали их больше всего. В связи со всем этим я постарался ввести в книгу возможно больше такого материала, который был бы максимально «изобразителен».
При написании этой книги я отказался от «проблемного» стиля изложения, когда автор поочередно рассматривает политику, экономику, культуру и т. д. Для меня было важнее другое: показать, как происходило накопление событий, опыта, времени, истории. Поэтому я постарался сделать так, чтобы структура текста соответствовала структуре реального времени. Мне хотелось показать, как менялась Япония. Менялась быстро, но в этой стремительности была своя постепенность. Постепенность, без которой не бывает истории. В связи с этим я выбрал «летописный» способ повествования: в каждой главе рассказывается об одном годе жизни императора Мэйдзи и об одном годе жизни его страны. Как и в «настоящей» летописи, наполненность того или иного года событиями неравномерна. Средневековые японские аристократы полагали, что год, прожитый неспешно, кажется длинным. Однако то, что справедливо по отношению к частной жизни, не всегда верно в отношении страны. В ретроспективе более длинным кажется год, в который произошло больше бурных событий – реформ, преступлений, войн.
Применяясь к поставленным задачам, я разделил книгу на две части. В первой рассказывается о времени «тени», когда будущий император Мэйдзи был ребенком, когда знакомство японцев и европейцев еще только начиналось. Япония стояла на пороге великих перемен, о которых будущий император еще ничего не знал. Эта часть имеет скорее вводный характер, ее задача – показать, какой была Япония при сёгунате Токугава, какие проблемы пришлось решать власти, когда европейцы стали все настойчивее требовать от Японии «открыться» миру. Во второй части рассказывается о становлении новой Японии. Это был драматический и противоречивый процесс, сопровождавшийся утратой Японии старой.
Читатель, возможно, сочтет некоторые из моих оценок относительно участников и творцов исторической ситуации чересчур жесткими и даже жестокими. Я не упивался собственной безнаказанностью и не хотел никого обидеть. Просто по сравнению с творцами событий историк находится в более выгодном положении: он знает, что произошло потом. А «потом» произошло множество трагических событий, включая Вторую мировую войну. По моему глубокому убеждению, косвенными соучастниками этих событий оказались многие люди, о которых пойдет речь в книге.
Впрочем, указанное преимущество историка весьма краткосрочно. Ко времени, когда читатель прочтет эту книгу, будут открыты новые факты и произойдет множество событий, о которых пока что не знает автор. Они уже не будут способны изменить написанный мною текст, но наверняка доставят пищу для новых размышлений. История продолжается невзирая на те приговоры, которые выносит ей историк. История – это процесс, а книга – результат. Это противоречие еще никому не удалось преодолеть.
При работе над книгой мне пришлось пользоваться многими источниками и исследованиями. Ссылки на них даются в основном тексте. Библиография, посвященная периоду правления Мэйдзи, огромна и не поддается учету. Не в моих задачах и силах было сделать это и рассмотреть все существующие теории, концепции, взгляды. Выскажу лишь одно соображение самого общего свойства. Все известные мне работы написаны специалистами, которые всю жизнь занимаются этим периодом. В этом – их достоинство, которое, как это всегда бывает, плавно переходит в недостаток. Основным предметом моих штудий всегда была древняя история, и потому я не смею претендовать на более детальное – по сравнению со многими уважаемыми мною экспертами – знание реалий периода Мэйдзи. Однако знание реалий древности позволило, как я надеюсь, придать пониманию времени Мэйдзи несколько большую объемность. В качестве отправной точки для моих размышлений послужили выводы, сделанные в моей монографии, посвященной институту верховной власти в древности[1]1
Мещеряков А. Н.
Японский император и русский царь. Элементная база. М.: Наталис; Рипол классик, 2004.
[Закрыть].
Справедливость требует отметить несколько пионерских книг, которые оказались мне особенно полезны. Все они выступили в качестве своеобразного интеллектуального «катализатора», побудившего меня наконец-то приступить к осуществлению давно имевшегося у меня плана. У меня давно существовало намерение посмотреть на события новой истории глазами специалиста по древности. Однако занятость и косность никак не позволяли найти время еще и для этого. Случилось, однако, так, что почти одновременно мне попали в руки сразу три книги, которые наконец и переполнили «чашу терпения» и заставили засесть за освоение нового для меня материала.
Это книга Таки Кодзи «Портреты императора», в которой прослеживается, как создавались первые изображения Мэйдзи и какую роль они играли в формировании культуры «народного государства»[2]2
Таки Кодзи.
Тэнно-но сёдзо. Токио: Иванами, 2002.
[Закрыть]. Это книга Фудзитани Такаси «Великолепная монархия»[3]3
Fujitani T.
Splendid Monarchy. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1996. Частичный перевод см.:
Такаси Фудзитани.
Великолепная монархия // Новое литературное обозрение. 2002. № 4. С. 67–95.
[Закрыть], посвященная ритуалам и церемониям времени Мэйдзи. Фудзитани удалось ввести Японию в международный «церемониальный» контекст, что случается с японистами далеко не всегда. Это, наконец, чрезвычайно информативный том «Японский император. Мэйдзи и его мир», принадлежащий перу Дональда Кина[4]4
Keene D.
Emperor of Japan. Meiji and His World, 1852–1912. New York: Columbia University Press, 2002.
[Закрыть]. На основе официальной хроники «Летопись императора Мэйдзи» («Мэйдзи тэнно ки») Д. Кин проделал огромную работу по введению в оборот данных, которые позволяют хоть в какой-то мере судить о человеческих свойствах императора.
В заключение хотел бы также выразить искреннюю признательность Нумано Мицуёси (Токийский университет), К. Г. Виноградову (ИСАА при МГУ), А. М. Горбылеву (ИСАА при МГУ), И. В. Мельниковой (Университет Досися, Киото), Е. Б. Сахаровой (РГГУ), А. И. Юсуповой (Музеи московского Кремля) за ценные советы и бескорыстную помощь в сборе материалов, использованных при написании этой книги.
Вступление второе Место действия: Эдо и Киото
Главные события этой книги происходят в двух городах – Киото и Эдо (Токио). Поэтому перед началом основного повествования я решил познакомить читателя с этими городами. Знакомство с местом действия позволит лучше понять и то время, в котором наслаивались события правления Мэйдзи.
Японский император проживал в Киото. Город был основан еще в 794 году. Тогда его назвали Хэйан («столица мира и спокойствия»). Но к концу XII века его стали называть просто Киото («столичный город»). Это название он сохранил и в XIX столетии.
Строители Хэйана считали, что образцом для города служила столица Танской империи – Чанъань. Сходство японской и китайской столиц видно в следующем: прямоугольный план (5,3 км с севера на юг и 4,5 км с востока на запад), местонахождение императорского дворца на севере, широкий (85 м) проспект Судзаку, который делил город на две симметричные части (западную и восточную), пересечение улиц и переулков под прямым углом.
Однако между Хэйаном и Чанъанью были существенные различия. Площадь Хэйана составляла всего около трети территории китайской столицы. Чанъань была обнесена пятиметровыми стенами, которые охраняли ее от кочевников, а Хэйан такими стенами окружен не был. Лишь возле ворот Расёмон на юге города «высилась» стена высотой всего в два метра – она служила лишь символическим прикрытием столицы. Эта стена пришла в ветхость уже к началу Х столетия. К счастью для Японии, грозных кочевников в стране не было. Население Чанъани составляло более одного миллиона человек, число жителей Хэйана – около 150 тысяч. Население Киото увеличилось до миллиона только в 20-х годах ХХ века. В XVIII – начале XIX века его население составляло около 500 тысяч человек.
Предыдущая японская столица Нара (710–784) возводилась в соответствии с теми же самыми принципами, что и Хэйан. Поэтому в самых общих чертах Хэйан, может быть, больше напоминает Нара, чем Чанъань. Сопоставимым было и население – в Нара проживало от 100 до 200 тысяч человек. Но политической элите было милее, чтобы Хэйан сравнивали с китайской столицей – ведь именно Китай считался в то время законодателем дальневосточных мод.
Самым впечатляющим архитектурным проектом Хэйана являлся, разумеется, императорский дворец. Он представлял собой прямоугольник размерами 1,4 на 1,2 км. Внутри дворца имелось два основных комплекса: «внутренний дворец» (дайри), где обитал сам император, и «большой внутренний дворец» (дайдайри), где размещались главные органы управления страной.
Разумеется, далеко не все городское пространство Хэйана представляло собой урбанистический пейзаж. Около половины территории города занимали пустыри и крестьянские поля. Тем не менее Хэйан долгое время оставался крупнейшим городом Японии.
Великий роман «Гэндзи-моногатари» («Повесть о принце Гэндзи», нач. XI в.) придворной дамы Мурасаки Сикибу ввел в оборот термин «хана-но мияко» – «столица цветов».
Цветут и тут же опадают, Землю устилают цветы Уходящей весны. Уходишь? Вернешься и ты В столицу цветов.
Под «цветами» в это время разумелась сакура. В Хэйане росло множество деревьев сакуры. Конечно, их было достаточно и в других городах и селениях. Но именно среди придворных Хэйана, свободных от ежедневных забот о собственном пропитании, укоренилось уподобление человеческой жизни быстротечности цветения сакуры.
Такой подход принес множество эстетических и экзистенциональных находок, но вряд ли государственный организм может держаться на таких основаниях, ему требуются символы, сработанные из более прочного материала. Неудивительно, что блестящая культурная жизнь Хэйана сопровождалась кризисом всей социально-политической системы. Это и немудрено, ибо столичным жителям вся остальная страна представлялась глухой провинцией, пребывание в которой недостойно утонченного человека. Назначение даже на такую высокую должность, как губернатор, воспринималось чуть ли не как наказание. По европейским меркам имущественный разрыв между богатыми и бедными не выглядел в Японии слишком вызывающим, но разница в социальном статусе и «культурности» была огромной. И никаких чужаков в свой замкнутый мир хэйанские аристократы не допускали.
Карта Японского архипелага. XIX в.
Идеалом аристократов сделалась женственность – наряды придворных мужчин напоминали женские, мужчины выщипывали брови, пудрили лица, чернили зубы. Они участвовали в бесконечных церемониях, сочиняли стихи, музицировали и предавались любовным утехам. Чувственность и чувствительность сделались приметами «изящной» жизни. Основная часть жизни аристократов проходила в интерьерах, придворные редко покидали пределы того крошечного пространства, в котором они обитали. Неудивительно, что дикую природу они заменили садами – именно там они наблюдали, как одно время года сменяет другое. Дороги зарастали травой, указы императора не исполнялись. Столичные аристократы не имели достаточной энергетики, чтобы собирать налоги и поддерживать в должном порядке инфраструктуру страны как единого целого.
Сами императоры могли служить образцом в деле владения стихом и кистью, они исправно отправляли ритуалы, положенные правителям сельскохозяйственной страны, но были бесконечно далеки от мысли о том, чтобы покинуть дворец и посмотреть, как растет рис. Зрение аристократа стало «близоруким» – он видел то, что делается у него под носом, но его совершенно не интересовала жизнь людей, не принадлежавших к его кругу.
Аристократы Хэйана не замечали «чернь» и, разумеется, не смогли обеспечить единства страны, которая распалась на множество княжеств. Каждое из них обладало собственной дружиной самураев. Столичные аристократы продолжали исправно назначаться на посты советников императора и министров, но теперь эти должности превратились в фикцию.
Непрекращавшиеся усобицы время от времени приводили к тому, что в стране возникал дом-победитель, который на какое-то время оказывался в состоянии поддерживать относительный порядок. И тогда его глава получал от императора титул сёгуна (генерала) и создавал свое правительство. Сначала это был дом Минамото, который обосновался в Камакура (1185–1333), потом Асикага, который предпочел район Киото под названием Муромати (1392–1573). В 1603 году власть оказалась в руках у сёгунов Токугава. Они не ставили своей целью свержение императорского дома – идея о том, что императорская династия является несменяемой, укоренилась в сознании слишком прочно. Сёгуны не смели посягнуть на авторитет династии, кандидатов на роль узурпатора не находилось, но военные лишили Киото каких бы то ни было распорядительных полномочий.
Основатель сёгуната Токугава – Иэясу (1542–1618) расположил свою ставку в Эдо, в 500 километрах от Киото. Именно в Эдо находился замок сёгунов, там располагались те учреждения, которые управляли страной. Император и его аристократы были лишены права голоса в принятии решений, его «охраняли» (и одновременно досматривали за ним) воины сёгуна, но Киото еще долгое время сохранял славу самого «стильного» города страны.
Миссионер Жоао Родригес (1558–1633) так описывал свои впечатления от Киото: «Жители Мияко (столицы. – А.
М.) обладают мягкими нравами, они чрезвычайно хорошо воспитаны и обожают развлечения. Они прекрасно одеваются, любят интересно провести время, постоянно предаются развлечениям, забавам и отдыху. Например, они устраивают пиры на природе, наслаждаются цветами и садами, соединяются в увеселениях; они смотрят комедии и драмы, в перерывах между которыми показывают фарсы-кёгэн. Они обожают модные песни. Они очень набожны и часто посещают храмы… Их речь – самая великолепная и изысканная во всей стране, поскольку простолюдины здесь говорят на языке двора и аристократов». Через полвека немец Э. Кемпфер (1651–1716), попавший в Японию в качестве судового врача голландского корабля, соглашался с ним: «Киото известен по всей стране своими ремеслами. Если какая-то вещь, будь даже известно, что она неважного качества, изготовлена в Киото, она будет иметь преимущество перед другими».
Ремесленники Киото выступали в качестве законодателей моды. Изготовленные ими ткани и одежда, керамика и веера, сладости и сакэ считались лучшим подарком в любом обществе. С установлением сёгуната Токугава в стране настал мир, и город стал быстро расти. В начале XVII века его население едва превышало 200 тысяч человек, к концу века оно выросло до полумиллиона.
Но Эдо рос еще быстрее. Наряду с торговым городом Осака, который считался «кухней Японии», там концентрировались самые энергичные люди эпохи. Эдо стали называть «Тото» – «восточная столица». Киото же стали временами обозначать как «Сайкё» – «западная столица». Гордые самураи Эдо стали подвергать обаяние Киото сомнению. Знаменитый сатирик Сикитэй Самба (1776–1822) писал: «Хотя две сотни лет назад Киото считали „цветочной столицей“, теперь город превратился в пригород, став „цветочной деревней“». Другой писатель и эссеист, Мацуэ Сигэёри, вторил ему: «Сакэ, которое делают в Киото, подобно воде. Сколько ни выпьешь – не забирает».
Раньше, когда Киото однозначно ассоциировался со всем самым лучшим, такие уничижительные оценки были немыслимы. Люди стали говорить, что жители Киото носят одежду устаревших фасонов, что их прежняя вежливость уступила место грубости и невоспитанности. Кандзава Токо, долгие годы прослуживший полицейским в Киото, писал в 1791 году: «Товары, сделанные в Киото на продажу, плохи. Тофу (соевый творог. – А. М
.), который раньше считался лучшим, теперь уступает тофу из Осака – очень нежному и мягкому. Если в Киото ты спросишь о чем-нибудь, люди отвечают без удовольствия, если отвечают вообще. В стране нет таких равнодушных людей, как в Киото. В прошлом жители Киото по крайней мере старались притвориться вежливыми, но теперь это не так». Возмущался Кандзава и пассивностью обитателей Киото. Он отмечал, что после пожаров Осака отстраивается намного быстрее, чем столица.
Слава Киото как «бутика Японии» с конца XVIII века блекнет, самураи из Эдо начинают считать, что именно они живут в лучшем городе страны. Путеводители вместо киотосских товаров предпочитают рекламировать местные исторические памятники: буддийские храмы, синтоистские святилища и закрытый для посещения императорский дворец, около которого можно было подышать воздухом прошлого. Из вызывавшей всеобщее восхищение столицы Киото превращается в подобие музея под открытым небом. Но все равно у Киото было то, чего не могло быть у Эдо: император и тысячелетняя история.
Дзэнский монах и знаменитый поэт Рёкан (1758–1831) писал:
Тысячи, тысячи лет Правления государей… Где отыщешь слова, Чтоб сказали О столице в цвету?
Веками считалось, что главной обязанностью императора и его двора является отправление ритуалов. Такие ритуалы выполняли двоякую функцию. Во-первых, они были призваны оберегать всю страну от бедствий (засух, ливней, тайфунов, землетрясений, пожаров) и обеспечивать благоденствие подданных. При этом никакого участия «народа» в ритуале не предполагалось: чем более тайным был ритуал, тем большей действенной силой он обладал. Эти ритуалы придавали смысл самому существованию двора, знание их мельчайших деталей служило знаком принадлежности к совершенно особой социальной группе. Иными словами, ритуал был для придворных средством самоидентификации, той клейковиной, которая обеспечивала единство древней аристократии.
В глазах сёгуна и его окружения императорский двор обладал безусловным «ритуальным авторитетом». Неоконфуцианство составляло основу официальной идеологии сёгуната. Токугава не имели никакой возможности игнорировать его важнейшие постулаты: примат светско-духовной власти над военной, первостепенную важность церемониальной активности. Ибо только ритуалы и церемонии обеспечивают порядок в Поднебесной, отделяют человека культурного от варвара. В первой статье «Установлений для императора и придворных» (1615) сёгунат предписывал императору заниматься китайскими «науками» (имеется в виду классическая образованность конфуцианского типа) и японской поэзией. Часто говорят, что это положение свидетельствует о бесправном положении императорского двора. Но это верно только отчасти. Сохранение ритуала в работоспособном состоянии служило в глазах сёгуната важнейшим условием благополучия государства. В условиях нескончаемых войн прошлой эпохи императорский двор обнищал, многие церемонии больше не устраивались и правила их проведения были утеряны, а это воспринималось как утеря гармонии и наступление хаоса.
Сам двор явственно осознавал, что именно в ритуальной деятельности заключается секрет восстановления утраченных позиций. В связи с этим императоры занимались сбором сведений по древнему ритуалу и его изучением. С правления Гомидзуноо (1611–1629) по правление Гомомодзоно (1771–1779) императоры составили 17 сочинений, посвященных церемониям и ритуалу. Поразительный факт: в буддийском храме Бодайдзи в Эдо, где отправлялись поминальные службы по членам сёгунского рода, настоятелем служил принц крови, местом рождения которого был Киото. С одной стороны, он являлся заложником сёгуна, но с другой – должность не передоверяли никому другому. Ситуация была такова, что сёгун и император не могли существовать друг без друга. Сёгуны кормили императора, он – обеспечивал им «ритуальное прикрытие».
Разумеется, деятельность сёгуната в Эдо была также обставлена определенными обрядами, но киотосские аристократы считали церемонии самураев «варварскими». Придворный Нономия Садамото, которому было приказано принять участие в поминальной службе по сёгуну Токугава Иэцуна в 1696 году, писал в своем дневнике, что военные не знают правильных манер, а потому и записывать, что происходило в Эдо, не имеет смысла. Поэтому в течение более чем одного месяца, которые он провел в окружении самураев, он не сделал в своем дневнике ни одной записи.
Сёгунат предоставлял киотосскому двору средства для ритуальной деятельности. Однако регулярное обеспечение императора было весьма незначительным. Поэтому двор время от времени подавал прошения о единовременном выделении средств для осуществления тех или иных ритуальных проектов. Сёгунат довольно часто откликался на них. В этом смысле сёгунат Токугава занимал по отношению к двору намного более сбалансированную и мягкую позицию по сравнению с предыдущим сёгунатом Асикага. В период Токугава при дворе императора были восстановлены многие ритуалы, утраченные при Асикага: полная форма интронизации, церемония посвящения в наследные принцы, празднества в некоторых святилищах, конная стрельба из лука (ябусамэ), праздник зимнего солнцестояния и др. Император и придворные обладали тайным знанием ритуалов, которые никто не был в состоянии повторить. И сёгун не был здесь исключением.
Хотя благосостояние императорского двора полностью зависело от сёгуната, не оставляет ощущение, что где-то в глубине души сёгуны и их ближайшее окружение понимали: власть их «неполноценна» и покоится на зыбких основаниях. Авторитет императора был настолько велик, что даже Иэясу, основатель сёгуната Токугава, счел за благо подделать свою родословную, возведя свое происхождение к императору Сэйва (858–876). Даже во времена своего наибольшего могущества Токугава испытывали проблемы с легитимностью. Японским обществом управлял «генеалогический код». Принцип наследственности занятий был главным во всех сферах – начиная от элиты и кончая крестьянами, ремесленниками, торговцами. При самом императорском дворе возможности социальной мобильности были по-прежнему сведены к минимуму, и основные должности при дворе занимали потомки аристократов всего пяти родов («госэккэ» – Коноэ, Кудзё, Нидзё, Итидзё, Такацукаса), известных еще с периода Хэйан-Камакура.
Сёгун жил в своем замке в Эдо, построенном в начале XVII столетия. Стены циклопической кладки окружал широкий ров с водой. Киото предназначался для мирной жизни, там не было оборонительных сооружений. Предназначением Эдо была оборона от возможных нападений со стороны мятежных княжеств. Ров был широким, зато улицы были устроены узкими – чтобы затруднить продвижение конницы потенциального противника. Парадокс состоит в том, что во времена Токугава потенциальный противник ни разу не превратился в противника настоящего.
Гражданская война по-японски
Токугава Ёсинобу рассчитывал, что формальное упразднение сёгуната позволит ему одновременно сохранить свой клан у власти. Однако политические соперники оказались сильнее. Новое правительство было сформировано противниками сёгуната. От имени императора оно приняло указ о ликвидации сёгуната и реставрации прямого императорского правления. Новое правительство лишило экс-сёгуна всех титулов и большинства землевладений. В ответ Ёсинобу перебрался из Киото в Осакский замок, где начал подготовку к свержению оппозиции и возвращению власти.
Войска сёгуната Токугава (1864). Фото: Commons.wikimedia.org
Как часто бывает в истории, за революционной сменой власти последовала гражданская война, в японской истории известная под названием «война Босин».
Вооружённый конфликт, который начался в январе 1868 года, завершился в мае 1869 полным разгромом сторонников сёгуната.
Надо сказать, что война Босин была довольно умеренной по количеству жертв. В конфликте, в который с обеих сторон было вовлечено около 120 000 человек, погибло около 4000 человек.
Для последнего сёгуна это поражение обернулось лишь домашним арестом, из-под которого он был освобождён через сравнительно короткий промежуток времени. Токугаве Ёсинобу был возвращен ряд привилегий, а в 1902 году ему был пожалован титул герцога, его включили в состав новой японской аристократии кадзоку и дали место в Палате пэров имперского парламента Японии. Впрочем, утративший власть сёгун отошёл от политики, посвящая жизнь фотографии, охоте и игре го.
Молодой император Мэйдзи с иностранными представителями в период окончания войны. Фото: Commons.wikimedia.org
«Клятва Пяти пунктов»
Ещё до победы в войне Босин император Муцухито провозгласил программу своего правления в виде так называемой «Клятвы Пяти пунктов»:
1. Мы будем созывать совещания и управлять народом, считаясь с общественным мнением.
2. Люди высших и низших классов, без различия, будут единодушны во всех предприятиях.
3. Обращение с гражданскими и военными чинами будет таково, что они смогут выполнять свои обязанности, не испытывая неудовольствия.
4. Отжившие методы и обычаи будут уничтожены, и нация пойдет по великому Пути Неба и Земли.
5. Познания будут заимствоваться у всех наций мира, и Империя достигнет высшей степени расцвета.
Революционным было и поведение Муцухито. Он покинул императорский дворец, чтобы лично возглавить войска, воюющие со сторонниками сёгуната. Муцухито стал первым императором за многие столетия, которого японцы могли наблюдать вблизи: он совершал поездки по стране с целью ознакомления с положением дел на местах.
Шестнадцатилетний император, двигающийся из Киото в Токио (1868 год). Фото: Commons.wikimedia.org
В сентябре 1868 года Муцухито переименовал город Эдо в Токио. Формальная коронация императора состоялась 15 октября 1868 года. Тогда же монарх и провозгласил начало эры «Мэйдзи».
Перед Японией стояла чрезвычайно трудная задача: в кратчайшие сроки перестроить государство, чтобы оно могло быть конкурентоспособным.
Статья по теме
Сила PR: как один человек победил Японию и США
Структура правительства
В ходе гражданского сопротивления императорская власть установила собственные политические стандарты. В феврале 1868-го правительство заявило о своей легитимности представителям зарубежных государств. В качестве главы страны выступал, соответственно, император. Он обладал правом осуществлять внешнеполитическую деятельность, устанавливать дипломатические отношения. В начале апреля была издана клятва Пяти пунктов. В ней излагались базовые принципы, по которым должна была пройти реставрация Мэйдзи в Японии. В этих Пяти пунктах предусматривались:
- Коллегиальность правления.
- Участие в выработке решений представителей всех сословий.
- Отказ от ксенофобии.
- Соблюдение международных правовых норм.
- Открытость государства миру с целью получения знаний, необходимых для укрепления управления.
В июне 1868-го по указу о госустройстве была утверждена новая правительственная структура. Она стала именоваться Палатой большого госсовета. Из Конституции Соединенных Штатов правительство позаимствовало принцип формального разделения власти на представительную, судебную и исполнительную ветви. На чиновников налагалась обязанность переизбираться на свои должности раз в 4 года. В структуре центрального аппарата были утверждены старшие службы. Они выполняли задачи министерств. В регионах были сформированы младшие службы, представлявшие центральную власть в административно-территориальных единицах. После захвата Эдо и переименования его в Токио, в октябре, приняли новый девиз Мэйдзи. Япония получила новую столицу.
Новый порядок
Управление государством взял на себя госсовет, составленный из министров. К 1885 году структура правительства максимально приблизилась к европейской, был введён пост премьер-министра. Император принимал участие в заседаниях кабинета министров, однако сам выступал крайне редко.
Была упразднена система, по которой управление на местах было сосредоточено в руках даймё, владетельных князей. Одни даймё передали владения императору добровольно, у других земли были изъяты.
В 1871 году указом императора автономные области были отменены, а страна поделилась на 72 префектуры. Даймё получили высокое денежное вознаграждение, от них потребовалось переехать в новую столицу, Токио. Многие из них оставили политические посты.
В 1868 году было провозглашено уничтожение цехов и гильдий и предоставление всем и каждому права свободно избирать профессию. Всё японское население получило право беспрепятственного передвижения по стране. Было введено формальное равенство всех сословий перед законом и установлено право частной собственности на землю, установлен единый поземельный налог, заменивший многочисленные феодальные подати.
Молодой император Мэйдзи в военной форме (1873 год). Фото: Commons.wikimedia.org
В стране был создан парламент, однако реальной властью он не обладал: в начале этого периода Япония оставалась абсолютной, а не конституционной монархией.
Армия Японии ускоренными темпами начала перестраиваться по европейским канонам. Это происходило ещё в период «войны Босин», а после её окончания процесс приобрёл ещё более масштабный характер.
После ликвидации княжеств их войска, состоявшие из самураев, были переподчинены военному министерству. В 1873 году правительство ввело в стране всеобщую воинскую повинность. Отныне все мужчины, достигшие двадцатилетнего возраста, были обязаны проходить службу в армии, независимо от своего социального происхождения.
Одновременно с военной реформой были созданы отдельные от армии подразделения полиции.
Административная реформа
Для формирования унитарной Японии была необходима ликвидация федералистского устройства. Во время гражданской войны правительство конфисковало владения сёгуната, которые были разделены на префектуры. Но территории княжеств остались вне контроля. 20 января 1869 года четыре проправительственных даймё подали обращение, в котором говорилось, что всё принадлежит Императору. В феврале 1869 года чиновники предложили Императору подчинить их территории правительству. На предложение согласились даймё из Сацумы, Тосы, Тёсю и Хидзэна, вернувшие монарху земли вместе с населением. В июле 1868 года правительство приказало другим дайме сделать то же самое, что и было осуществлено без сопротивления. Лишь двенадцать князей не передали добровольно реестры земель, но в дальнейшем они подчинились приказу.
Ты эксперт в этой предметной области? Предлагаем стать автором Справочника Условия работы
В обмен на земли князья становились главами представительств центрального правительства в регионах и получали жалование. Хотя земли отошли к государству, сами ханы отменены не были. Даймё сохраняли право сбора налогов и формирования войск на вверенных землях, оставаясь, таким образом, полуавтономными. Такая половинчатая политика вызвала в регионах недовольство. 29 августа 1871 года правительство провозгласило учреждение вместо ханов префектур. Даймё переселили в Токио, а на их места назначили зависимых губернаторов. К 1888 году количество префектур было сокращено с 306 до 47, Хоккайдо был выделен особым округом, к префектурам были приравнены города Токио, Киото и Осака.
Первую железную дорогу в Японии император испытал на себе
В 1876 году правительство Японии приняло решение начать практику начисления пенсий дворянам. На государственное обеспечение этого сословия уходило до трети государственного бюджета. Оставшиеся без средств дворяне вынуждены были перейти на государственную службу либо заниматься предпринимательством.
Статья по теме
Секс-рабыни для солдат императора. Как Япония платит за старые грехи Были проведены масштабные земельная и налоговая реформы. В 1872 году был отменён запрет на продажу земли и признано существование частной собственности. Вместо ранее существовавшего натурального оброка государство стало получать денежный налог от землевладельцев в размере 3% от стоимости земельного участка.
В 1871 году было создано Министерство культуры, центральное учреждение, отвечавшее за образовательную политику. В 1872 году оно издало постановление о системе государственного образования по французскому образцу. Впрочем, вскоре власти пришли к выводу, что создание системы образования по образцу Франции слишком сложно, и в 1879 году был издан указ «Об образовании», по которому обязательное государственное образование ограничивалось лишь начальной школой немецкого образца. Впервые появились государственные учебные заведения, где мальчики и девочки учились вместе.
Школа Кайти — старейшая начальная школа в Японии. Фото: Commons.wikimedia.org
В 1877 году был основан Токийский университет, в префектурах активно создавались педагогические институты и высшие учебные заведения для женщин.
С помощью европейцев и американцев стал осуществляться масштабный проект индустриализации страны. В 1872 году под управлением европейских инженеров была открыта первая железная дорога, соединившая Токио с Иокогамой. Паровозы доставили из Европы, а здание вокзала было спроектировано в США. Первым пассажиром стал сам император.
В 1877 и 1881 годах в стране состоялись промышленные выставки для знакомства с перспективными мировыми технологиями в промышленности и в сельском хозяйстве. В 1877 году Александр Белл провёл телефонную линию между Токио и Иокогамой.
Статья по теме
Русский апостол Японии. Как отец Николай японцев в православие обращал
На смену традиционной для Японии деревянной застройке приходили добротные каменные дома.
Социальные реформы
Императорское правительство проводило активную социальную политику. 25 июня 1869 было образовано два привилегированных сословия — титулованное и нетитулованное дворянство. В первое вошли столичные аристократы и бывшие даймё, во второе — среднее и мелкое самурайство. Таким способом правительство попыталось преодолеть противостояние самураев и аристократов и ликвидировать средневековую модель «господин — слуга».
Также императорская власть объявила о равенстве крестьян, ремесленников и купцов, независимо от занятий и должностей. В 1871 году правительство приравняло к ним париев, подвергавшихся дискриминации в период Эдо. Простонародью разрешили иметь фамилии, которые прежде были исключительно у самураев, а знати дозволялись межсословные браки. Были отменены ограничения на поездки и смену профессии.
Дворянство полностью находилось на государственном обеспечении. Оно получало ежегодную пенсию, составлявшую 30 % бюджета страны. Для ослабления такого финансового бремени в 1873 году правительство опубликовало «Закон о возвращении пенсий Императору», обязавший дворян отказаться от получения пенсий в обмен на единовременные премии. Но проблема не была решена, а долг по выплатам пенсий рос, поэтому власти в 1876 году окончательно отменили их начисление и выплаты. Правовая разница между самураями и простонародьем исчезла. Для обеспечения существования часть привилегированного сословия стала служащими: клерками, полицейскими или учителями. Многие занялись сельским хозяйством. Те, кто подался в коммерцию, быстро обанкротились из-за отсутствия навыков. Для спасения самурайства правительство выделило субсидии и поощряло освоение полудикого Хоккайдо.
Замечание 2
Но этих мер оказалось недостаточно, что в будущем стало причиной беспорядков.
Конституция империи
Как грибы после дождя основывались промышленные предприятия. В ещё недавно закрытой Японии появилась мода на европейскую одежду и европейский стиль жизни. Правда, многие полагали, что это наносит ущерб традиционным ценностям, и такие опасения не были лишены основания.
В 1872 году Япония перешла на григорианский календарь, в столице стали выходить газеты и журналы. В Токио принимали иностранные делегации, и для встреч гостей с императором был разработан специальный церемониал, который, подчёркивая значимость фигуры монарха, должен был одновременно не задевать достоинство иностранцев.
Император Японии принимает французскую военную делегацию в Императорском дворце Киото. Фото: Commons.wikimedia.org
На международной арене Япония стремилась к пересмотру кабальных торговых соглашений, к равноправному партнёрству.
В 1889 году была представлена Конституция Японской империи. Помимо определения основ правового статуса императора и органов исполнительной власти, она устанавливала перечень основополагающих прав и свобод японских подданных, вводила в систему государственных органов обладавший законодательной властью парламент, нижняя палата которого избиралась населением, а также учреждала независимый суд. Конституция в вступила в силу в 1890 году.
Император Мэйдзи в 1890 году. Фото: Commons.wikimedia.org
Изменения в правительстве
В качестве основы исполнительной ветви выступала структура управления 8-го века. В результате реформы Мэйдзи правительство разделилось на три палаты: правую, левую и главную. Последняя исполняла роль кабинета министров. В ее составе присутствовали государственный, правый и левый министры, а также советники. Левая палата выступала как законодательный орган. В правую ветвь входило 8 министерств, руководство в которых осуществлялось министрами и заместителями. Большая часть постов в правительстве была занята выходцами из существовавших ранее княжеств. Они сформировали «ханские фракции». Основные должности принадлежали столичным аристократам.
Великий перелом
Эра Мэйдзи стала переломной для Японии. Страна за пару десятилетий из отсталого феодального государства превратилась в передовую капиталистическую державу, которая стала бросать вызовы соседям. Не все оказались к этому готовы: для России горьким откровением стало поражение в русско-японской войне 1904-1905 годов.
Амбиции японской элиты стали расти как на дрожжах. Обратной стороной прогресса эпохи Мэйдзи стали планы масштабной колониальной экспансии и рост японского милитаризма. Эти процессы достигнут своего пика в период Второй мировой войны.
Это, впрочем, уже не относится к истории Муцухито, 122-го императора Японии, который покинул этот мир еще до начала Первой мировой: 30 июля 1912 года.
Газета «Нью-Йорк Таймс», описывая церемонию прощания с императором, писала так: «Контраст между тем, что шло впереди похоронной повозки, и тем, что шло позади неё, был действительно поразительным. Перед ней шла старая Япония, за ней — новая Япония».
Значение
В результате реставрации Япония «прыгнула» в Новое время. Была реорганизована армия. Начато строительство полноценного военного флота. Реформа государственного устройства, социальная и экономические реформы, а также отказ от самоизоляции создали благоприятные условия для развития Японии в конкурентоспособное, в том числе экономически, общество.
С одной стороны Япония избежала риска попасть в полную политическую зависимость от европейских держав или США. (Ближайшей европейской державой к Японии была и является Россия. Правда Россия и не проводила политику, подобную английскому колониализму, предпочитая извлекать выгоды другими способами.) С другой стороны включившись в экономическую и политическую гонку с Европой, Япония ушла далеко вперед в сравнении с другими восточно-азиатскими государствами.
Источник: Википедия
