Века осознанной самоизоляции Японии сделали своё дело. Несмотря на сильное влияние китайской традиции, в островном котелке под крышечкой Сакоку (так японцы назвали свою политику закрытых границ) за две сотни лет сварилось причудливое блюдо уникальной культуры. На европейский вкус японское искусство, как ни крути, немного странное. Но некоторые старинные творческие веяния странные по-настоящему.
Как это понимать?
Прежде стоит подчеркнуть: восточное понимание творчества несколько отличается от западного. Мы, светлоголовые гайдзины, чего греха таить, исконно больше ценим искусство в искусстве: само воплощение меры и гармонии под сенью вуали идей. Лишь в середине XIX века — с появлением импрессионизма и наступлением эпохи авангарда — стены храма академической культуры несколько пошатнулись. Но выстояли. По сей просвещённый день творения современного искусства вызывают у неподготовленного зрителя недоумение пополам с цинизмом. В восточном же мире (той его среде, к коей относится рассматриваемая нами Япония) сформировалась культурная традиция, которую следует оценивать не столько с позиции мастерства, сколько через призму дзэн-буддизма. Исследователи выделяют несколько фундаментальных понятий, помогающих осмыслить японское эстетическое мировоззрение. Многие из них сложны для трактовки, а особо каверзные аспекты можно понять, только поварившись пару поколений в том цивилизационном бульоне. Но мы же с вами попытаемся их понять, не так ли? Через всю японскую культуру лейтмотивом проходит понятие «текучего мира». Красоту определяет не бренность, отмирающая, дабы освободить место новому, но изменчивость. Пере — мены происходят не в разрушении, а в перерождении. Ничто не исчезает бесследно, оно остаётся жить в иной форме — и это очень важный момент. Для описания состояния души в момент осознания эфемерности мира придуман особый термин — «мудзё». Ещё одно важное понятие, «мононо аварэ», зародилось в X веке, но в полной мере расцвело лишь в классическую эпоху Хэйан (IX-XII века). Оно буквально означает «печальное очарование вещей» — пленительную изящность, кроющуюся в бренности и быстротечности. Если мононо аварэ подразумевает любование явной красотой, то описанное в XIII веке югэн выражает внерациональное понимание, интуитивное постижение сути вещей, прочитанной меж строк. Другой важный эстетический принцип сформировался довольно поздно, в XVII веке, но он до сих пор остаётся определяющим не только в искусстве, но и во всей культуре Японии. Речь о ваби-саби. «Ваби» и «саби» — понятия-перевёртыши, они означают примерно одно, но с разной позиции осознания, однозначно перевести их трудно. Это и «скромная простота», и «отрешённость», и «приглушенность на грани исчезновения красок и звуков». Зачастую сюда же приплетается понятие «нарэ» — бархатистая, как рыхлый снег, патина времени, располагающая к неторопливому созерцанию. Когда до совершенства недостаёт единого штриха, но он так и не сделан, — это вабисаби. И когда вы любуетесь потускневшей от старости, истёртой множеством рук вещью, хранящей печать былого изящества, — это тоже ваби-саби. Когда очарование, чувствительность, осознание сути за блеском вещей и умение отрешённо созерцать трагичность бесконечного одиночества под мутным маревом времени сливаются воедино, рождается японская эстетика. А теперь, когда вы готовы воспринимать возвышенное, забудьте о нём! Потому что наш рассказ не о тонких материях, а о самом странном искусстве Японии.
Бросовая культура
Ещё каких-то 15-20 лет назад витрины сувенирных лавок всех мастей заполонили нэцкэ — незатейливые «китайские» фигурки из материала неизвестного происхождения, отчаянно старавшегося казаться патинированной костью. Стоили они копейки, отдалённо смахивали на антиквариат и выглядели вполне экзотично — что ещё нужно для простенького подарка из сегмента «дёшево и сердито»? Этакие бабушкины фарфоровые слоники в новой ипостаси. Но стоит слегка копнуть историю милых восточных безделушек, чтобы вскрылся обширный пласт японской истории. Изначально нэцкэ были важным элементом повседневного костюма — брелоками-противовесами, фигурными гирьками, крепившимися с помощью шнурков к кошелькам или кисетам, чтобы те удобнее было носить за поясом. Их нельзя назвать уникальным японским изобретением. Подобные приспособления бытовали у многих народов Евразии, носивших одежду без карманов, но с поясом — от Китая и Монголии до Венгрии, от Крайнего Севера до Эфиопии. Но в Японии искусство резки нэцкэ вылилось в причудливые формы. Нэцкэ представляют собой миниатюрные статуэтки из кости (реже из дерева, нефрита, янтаря или металла). Их изготовление — кропотливый труд, поэтому и ценятся они высоко. Отдельные антикварные экземпляры, вышедшие из-под резцов именитых маете ров, могут стоить сотни тысяч долларов. Строго говоря, фигурки, которые мы привыкли называть «нэцкэ», таковыми не являются. И дело здесь не только в ужасном качестве исполнения и низкосортном материале. Обязательный атрибут нэцкэ — дырочки для продевания шнура, статуэтки же, не предназначенные для подвешивания, называются «окимоно» и служат всего лишь для украшения интерьера. В привычном виде первые нэцкэ появились во второй половине XVI — начале XVII века, когда сформировалась чёткая регламентация допустимой роскоши для «благородного» и «подлого» сословий. Поясные брелоки были одним из немногих украшений, разрешённых незнатным горожанам, поэтому при их изготовлении ухищрялись как могли. В самих структуре композиции и манере исполнения была зашифрована идея дзэн — интуитивного постижения собственной природы в момент созерцания. Постигли. Природа оказалась своеобразная. Постепенно на скучной до оскомины казённой почве традиционных катабори, саси и мандзю (распространённые конфигурации нэцкэ) с изображением людей, животных, бодхисатв и сцен из жизни появились фигурки, изображающие самые невероятные, а порой и комичные сюжеты. Чего стоит один только «Осьминог, играющий на сямисэне (щипковом трёхструнном инструменте)», датируемый XIX веком. Одна из самых многочисленных групп — нэцкэ в виде жутких демонов, призраков и скелетов. Казалось бы, ничего страшного, ведь они выполняли роль оберегов. Но отдельным мастерам удавалось придать своим миниатюрным творениям настолько тошнотворную степень правдоподобия, что отпугнуть они могли не только злые силы. У японцев вообще особый талант к изображению всяческих ужасов, современная хоррор-индустрия — тому доказательство. И пестовалась она на мелочах — нэцкэ, гравюрах, лаковых безделушках и сборниках страшных сказок, которые были в каждом доме. Кстати, про страшные сказки…
LiveInternetLiveInternet
«В жанровой живописи конца XVI — начала XVII века впервые в истории японского искусства получила отражение реальная действительность. Обращение к ней было одним из самых ярких проявлений общего процесса секуляризации культуры, — пишет Н.С.Николаева, автор книги «Художественная культура Японии XVI столетия» (Москва, 1986), материалами из которой я пользовался, набрасывая вступительную статью «Эпоха Ренессанса в Японии».
— Основная тема жанровой живописи — городская жизнь — была совершенно новой для японского искусства…». Обращение к реальной действительности, секуляризация культуры — это все ренессансные явления по истории Италии эпохи Возрождения, что в отношении Японии исследователи почему-то замыкают в пределах то «классического», то «позднего» средневековья. Инерция европоцентризма все сказывается, и ренессансные явления в истории стран Востока не воспринимаются как таковые в упор.
Зарождение вообще жанровой живописи с темой города и горожан и в такой форме, как в Японии, было совершенно новым явлением в мировом искусстве, несопоставимым с первыми жанровыми картинами в Италии и в Испании в XV — XVI веках, с расцветом бытового жанра в странах Европы лишь в XVII — XVIII веках. Вопрос не о первенстве, жанры и виды искусства в различных странах получают развитие в свои исторические сроки, с взаимствованиями или нет, что не меняет сути дела. «Полное и разностороннее развитие городская художественная культура получила во второй половине XVII — XVIII веке, когда достигли высшего расцвета и новые театральные формы, и прославленная цветная гравюра, и литературное творчество с такими его представителями, как Ихара Сайкаку и Тикамацу Модзаэмон.
Но на раннем этапе наряду с городскими повестями ее наиболее ярким выражением стала жанровая живопись на ширмах», — пишет вышеназванный исследователь, перечисляя ярчайшие признаки Ренессанса, известные всем по эпохе Возрождения в Италии и в других странах Западной Европы, соответственно не узнавая подобную же ситуацию в истории зарождения и развития городской культуры в России XVIII — XIX веков как ренессансных явлений. Ренессансная культура Японии остается в глазах исследователей средневековой, а России — сплошь заимствованной. Для Японии признание или непризнание ренессансных явлений в ее истории не имеет особого значения, поскольку культ красоты во всех ее проявлениях всегда играл доминирующую роль в мировосприятии и в жизнестроительстве японского народа.
Но для Российского государства неузнанность ренессансных явлений в развитии национальной культуры и даже неприятие ее славянофилами, да и западниками, и их современными последователями, обернулись его распадом. «Ширмы «Виды Киото и его окрестностей» можно рассматривать как зерно, из которого вырастала вся последующая жанровая живопись», — пишет Н.С.Николаева. — По значению для своего времени ширмы «Виды Киото и его окрестностей» можно сравнить с концептуальным монохромным пейзажем XV века: это два образа мира, характеризующие два разных периода развития художественной культуры…
Главной тенденцией культуры японского зрелого средневековья XIV — XV веков было устремление к невидимому и сверхчувственному, невыразимой словами истине, поискам внутреннего смысла всего сущего… Идеалы новой городской культуры были принципиально иными. Они были порождением повседневного эмпирического опыта, связанного с практической деятельностью и определенными ею ценностями. Первое место в иерархии этих ценностей стали занимать деньги, сделавшиеся смыслом и целью всякой жизненной активности… Не сверхчувственные, иррациональные идеи, а конкретные вещи и события стали главным объектом внимания человека.
А в искусстве ценность внешней оболочки предметного мира соответственно стала казаться выше отвлеченных понятий сферы сверхчувственного. Глаз наслаждался красотой реального, конкретными свойствами вещей — их цветом, формой, фактурой». Здесь и зафиксирован переход от средневекового миросозерцания к новому, что хорошо всем знакомо по эпохе Возрождения в Италии, с преодолением эстетики иконописи и готики, с их устремлениями к сверхчувственному, и что мы узнаем и в России XVIII — XIX веков, только в Италии влияние религии еще сохранялось и даже в большей мере, чем в Японии, а в России секуляризация культуры представила вообще новый этап в развитии человеческой цивилизации, и это с самого начала преобразований царя Петра, вплоть до атеизма, что и выступает по сути предельным выражением ренессансного гуманизма.
«Первая и главная особенность сюжетов жанровой живописи — это жизненная реальность. Само по себе обращение к реальности не было явлением необычным для японского искусства. Поэты и художники всегда пристально вглядывались в окружающий мир, главным образом в мир природы, передавая через него движения человеческой души. Наблюдательность, умение уловить тончайшие оттенки чувства характерны для японских поэтов всей эпохи средневековья. Однако буддийская идея иллюзорности бытия, быстротечности и эфемерности человеческой жизни окрашивала все это грустью, лишала полнокровности, поскольку видимый мир представал лишь отражением непостижимости Абсолюта. Обращение к реальности как самоценности было новшеством, не имевшим прецендентов в японском искусстве. Это открытие жанровой живописью эстетической ценности реального мира и было ее самым важным качеством».
Тем не менее наш автор не узнает, что это ренессансный прецедент. Это эстетика Ренессанса, проявившей себя в Японии XVI — XVII веков более последовательно, чем в Италии и в других странах Западной Европы, в которых и живопись, и самая жизнь развивались по-прежнему под покровом религиозного сознания, в лучшем случае — античной мифологии. Эта особенность европейского Ренессанса, с Реформацией и ннквизицией, делает его явлением более противоречивым и не последовательным, чем те же ренессансные явления в Японии, не узнанные исследователями как таковые. Как известно, с европейским Ренессансом связывают культ человека, культ красоты, любовь к жизни, свободу и жизнерадостность, что, правда, быстро промелькнуло из-за той же феодально-церковной реакции. Если это отличительные и самые привлекательные черты Ренессанса, то они проявились в Японии более ярко и полно, захватывая все сферы жизни сверху донизу и все виды искусства.
«Ощущение праздничности жизни, появившееся в начале XVII века в городской среде, было антитезой внушавшемуся буддийским учением пониманию бренности, иллюзорности мира. Получивший в то время большое распространение термин «укиё» (живопись — укиё-э, повести — укиё-дзоси) имел гораздо более раннее происхождение и буддийские корни. Теперь он наполнился новым смыслом, и метаморфоза эта весьма показательна, — пишет Н.С.Николаева. — В «Повести об изменчивом мире» («Укиё моногатари»), написанной Асай Рёи в 1661 году, поясняется разница между старым значением слова укиё и новым: «В прошлом слово укиё использовалось для обозначения бренной жизни, в которой все свершается вопреки надеждам человека; теперь же укиё приобрело значение «изменчивый» вместо «бренный» и само понятие укиё стало обозначать манящие извивы судьбы человека в ту счастливую пору, когда он живет мгновеньем, весело покачиваясь на волнах неведомого, точно тыква на воде».
Город и горожане в Японии, как и в раздробленной Италии, оказывались в известной степени вне феодальной системы, да и бесправные в ней, и творили новую культуру, отличную от средневековой, культуру Ренессанса. «Что за великие времена! Поистине великие! — говорил о своем времени писатель Миура Дзёсин. — Даже люди, подобные мне, воспринимают красоту и замечают чудеса в прекрасной нынешней жизни. Да придет царство Будды!»
Точно также восклицали гуманисты и художники Флоренции, называя свое время золотым веком, который, увы, продлился недолго. Н.С.Николаева пишет, мол, в Японии бытового жанра, как в европейской живописи XVII века, не было, не сознавая, что его не было в Италии XV — XVI веков, в эпоху Ренессанса, и в Японии его не могло быть в той форме, как в Голландии, ибо она переживала эпоху Ренессанса на закате средневековья. Жанровая живопись Японии по сравнению с европейской живописью эпохи Возрождения и Нового времени носила воистину революционный характер и по форме, и по содержанию. Основная тематика жанровой живописи XVI столетия — это мир «веселых кварталов». Ничего подобного в Европе, считавшей себя во всех отношениях более продвинутой, чем Восток, не знали. «Мир «веселых кварталов» был настолько важен в жизни всего города, что не случайно именно ему посвящена была большая часть литературных произведений того времени, и главными героями повестей и романов были куртизанки.
Понятие укиё приобретало все более эротический смысл (первые гравюры укиё-э были просто порнографического характера). Вполне понятно, почему и в живописи изображение куртизанок становится одним из постоянных сюжетов наряду с театральными представлениями. Мир «веселых домов» и мир театральный в тот период были тесно связаны друг с другом, вернее, они были едины. Основательницей знаменитого театра Кабуки была Окуни, жрица синтоистского храма в Идзумо. Такие жрицы обязаны были исполнять священные пляски, считавшиейся «очистительными», а также собирать пожертвования на храм…
В 1603 году Окуни появилась в Киото и стала выступать с пляской «молитва Будде» (нэмбуцу-одори). Постепенно к ней присоединялись другие исполнители и возникло нечто вроде бродячей труппы, прославившейся вскоре своими танцами в необычных костюмах, из-за которых и танец получил название кабуки-одори… Почти все сюжеты Кабуки начального периода были связаны с жизнью «веселых кварталов», что определялось и составом зрителей, сплошь представленных горожанами всех уровней достатка… Подобно тому как ритуальность, лежавшая в основе театра Но, оказывала влияние на стиль общения и поведения обитателей феодальных замков, антураж придворных церемоний, так же и многие особенности театра Кабуки воздействовали на мир горожан…. Театральные представления незамедлительно должны были появиться и появились как сюжет жанровой живописи». «Влияние раннего Кабуки на жанровую живопись не ограничилось лишь сюжетной стороной.
Пластика танцевальных поз, все чаще воспроизводившихся в живописи, начинает влиять на ее собственный язык в сторону увеличения роли силуэта, выразительного жеста как средства характеристики персонажа, а передача костюма с помощью плоскостного цветового пятна становится важнейшим компонентом ритмической структуры произведения. Так, например, в ширме «Танцующие женщины» (коллекция города Киото) интерес к танцевальной позе и жесту, а также к красивому костюму начисто вытесняет всякую описательность и повествование». «Укрупнение фигур и появление нейтрального или золотого фона вместо передачи реальной среды было главным новшеством в жанровой живописи второй четверти XVII века. В этом тоже можно усмотреть воздействие театра». Следует говорить прежде всего о воздействии самой жизни.
Персонажи на ширмах и на сцене театра Но и Кабуки носили не какие-то условные одежды, а действительные, со всеми изысками моды современной, совершенно так же, как персонажи на картинах итальянских мастеров эпохи Возрождения даже на библейские темы. История и мифология не отменяли основного ощущения ренессансного художника — самоценности текущей жизни. Так, Рафаэль в «Обручении Марии» воспроизводит городскую сцену на фоне храма в вышине, с изображениями горожан в современных одеждах.
В Японии вельможи дарили известным актерам свои придворные костюмы, в которых они и выходили на сцену, совмещая исторические или легендарные события с настоящим временем, что составляет одну из важнейших особенностей эстетики Ренессанса, независимо от специфики стран и эпох. «Ширмы с крупными фигурами на золотом фоне дали начало новому жанровому подразделению — бидзин-га («живопись красавиц»). Это были своего рода идеализированные портреты обитательниц публичных домов, куртизанок высшего разряда — таю. Такие портреты заказывались их покровителями, и отчасти их можно сопоставить с так называемыми юдзё-хёбанки («Справочниками куртизанок»), получившими распространение в начале XVII века, где содержались всевозможные сведения о внешности, характере, привычках куртизанок, реальные и вымышленные анекдоты из их жизни и т.п.
В «живописи красавиц» постепенно складывается стереотип грациозной, привлекательной женщины в нарядной одежде». «За столетие, прошедшее с середины XVI до середины XVII века, изображение человека в жанровой живописи претерпело существенные изменения. От монументальной космичности ранних ширм «Виды Киото и его окрестностей» жанровая живопись пришла к принципиальной камерности ширмы Хиконэ, от концепции соподчиненности человеческой жизни природным ритмам — к осознанию возможности собственного бытия человека…
Однако в условиях токугавского абсолютизма, с его общей консервативной направленностью на сохранение феодальных институтов и феодальной идеологии, эта зародившаяся в жанровой живописи тенденция не могла получить развития». Здесь существенно важно уникальное развитие жанровой живописи в Японии XVI — начала XVII веков, что уже нельзя воспринимать иначе, как ярчайшее ренессансное явление. Жанры расцветают и увядают, с развитием новых жанров или видов искусства — в литературе и театре Японии XVII — XVIII веков, с новыми достижениями в живописи, в цветной гравюре на рубеже XVIII — XIX веков, что представляет венец Ренессанса в Японии.
Когда гасят сотую свечу
В японском языке есть понятие «юмэмоногатари» или «рассказы о сновидениях», объединяющее в себе всё, что связано с таинственным й загадочным. Особое место занимает поджанр кайдан, за которым скрываются самые страшные рассказы и картины. Расцвет кайдан пришёлся на вторую половину XVII века, когда были созданы сборники ужасных сказок и притч «Рассказы ночной стражи» (1660), «Повести о карме» (1661) и «Кукла-талисман» (1666). Позже, в XVIII—XIX веках, немалую роль в окончательном сломе психики подрастающих поколений сыграли мастера гравюры укиёэ. Знаменитые бестиарии ёкаев (призраков, монстров и прочих сверхъестественных существ) «Хяку-моногатари», вышедшие из-под кистей Такэхары Сюнсэна, Цукиоки Ёситоси и легендарного Хокусая, визуально оформили окончательный вид традиции японских кошмаров. А началось всё со старой игры. В начале эпохи Эдо (XVII век), когда долгая война закончилась, а ночи стали тёмными и тихими, ночная стража могла себе позволить не бдеть слишком уж усердно и развлекалась игрой в «Сто страшных историй». В безлунные августовские ночи внутри бумажного фонаря зажигали сто свечей и начинали гасить их по одной после каждой рассказанной страшной истории. Постепенно комната погружалась во мрак, а разум игроков — в кромешный ужас. По поверью, после сотой погашенной свечи должно случиться нечто ужасное. Оттого эта странная забава была очень популярна среди самураев, которые таким коварным способом проверяли мужество друг друга на прочность. Рассказывали, что однажды после 99-й страшилки собравшиеся увидели на потолке тень демонической лапы. Один из самураев в испуге схватился за меч и рубанул чудище наотмашь, но когда зажёгся свет, на татами лежала лишь отрубленная паучья лапка, что потом стало предметом жестоких насмешек со стороны более смелых (или менее расторопных) товарищей. Подобные забавы нисколько не потеряли популярность и в наши дни. Взращенная многими поколениями любовь к кошмарным историям вкупе с классическими преданиями легла в основу чрезмерно богатого на жуть современного городского фольклора.
Япония в 16 — 17 веках. История государства раннего нового времени
24 января 2021, 643
Приход европейцев в Японию.
В 15 столетии в Западной Европе начался период великих географических открытий. В 16 веке европейцы — торговцы, миссионеры и военные — обратили свое внимание на Восточную Азию. В 1543 году представители Европы достигли японского острова Танэгасима. Они дали японцам огнестрельное оружие, выпуск которого вскоре был установлен по всему японскому архипелагу. В 1549 году в город Кагосима приехал иезуитский миссионер Франциск Ксаверий, который первым сообщил японцам о христианстве.
Япония в 16 веке
В Японию принялись наведываться испанские и португальские торговцы, исполняющие обязанности перекупщиков в торговле Восточной Азии, меняя товары из Европы и Китая на японское серебро. Так как европейцы приезжали из поселений на юге, японцы именовали их «южными варварами».
Японским правителям была выгодна торговля с чужеземцами, поэтому они с удовольствием встречались с купцами и миссионерами, иногда даже становились христианами. Например, Омура Сумитада,первый правитель-христианин с острова Кюсю, даровал Обществу Иисуса город Нагасаки, позднее ставший японским «окном в Европу». При поддержке региональных владык христиане построили церкви в Ямагути, Сакаи, Киото. Во второй половине 16 столетия в Японии проживало порядка 300 000 христиан. Наиболее высокопоставленные из них впервые послали в 1582 году японскую делегацию к Папе Римскому.
Объединение Японии в 16 веке
В начале 16 века на Японских островах продолжались междоусобицы между самурайскими родами. После того, как разобщенность государства стала социально-политической нормой, нашлись люди, стремящиеся объединить Японию. Ими стал руководить Ода Нобунага, богатый правитель провинции Овари. При помощи сёгуна, он взял в 1570 году Киото и в течение трех лет уничтожил ослабевший сёгунат Муромати. Вследствие поддержки христианства и благодаря применению огнестрельного оружия, Нобунага за десятилетие смог захватить наиболее важный регион Кинки и весь центр Японского архипелага. С течением времени он осуществлял замысел объединения Японии: безжалостно усмирял децентрализующие возмущения аристократии и буддистов, помогал возрождению авторитета императорской власти и восстанавливал подорванную междоусобицами экономику.
В 1582 году Нобунага был убит своим генералом, так и не реализовав свой план. Однако политику единства Японии возобновил его одаренный подданный — Тоётоми Хидэёси. Он разгромил оппозицию старейшин и захватил автономные родовые государства региональных правителей. В 1590 году Хидэёси полностью объединил Японию, и принялся самолично руководить государством. По его приказу был написан Всеобщий японский земельный кадастр, уничтоживший систему частных владений и устанавливающий степень эффективности земель. Земельные наделы отдавались крестьянам, которые были обязаны платить государству налог в соответствии с этой степенью. Кроме того, Хидэёси осуществил общественное преобразование, поделив жителей на военных распорядителей и гражданских подданных методом изъятия оружия у гражданских. В конце жизни Хидэеси вступил в военный конфликт с Кореей и преследовать и уничтожать христиан, что стоило власти его отпрыскам.
Культура Момояма 16 — 17 век
Культуру Японии конца 16 — начала 17 столетия называют культурой Момояма, по наименованию резиденции Тоётоми Хидэёси. Данная культура основывалась на принципах богатства, величественности и мощи. Самыми оригинальными примерами их реализации стали японские замки с монументальными высшими башнями в Осаке,Адзути, Химэдзи, Момояме. Снаружи эти постройки были отделывались позолотой, а внутри — картинами лучших художников того времени Кано Санраку, Кано Эйтоку, Хасэгава Тохаку.
Замки преобразовались в театральные площадки для постановок театра Но, в которых играли знаменитые актеры трупп Кандзэ и Компару, и места проведения чайных церемоний, которыми заведовали мастера, такие как Сэн-но Рикю.
В обществе простолюдинов, в частности в больших городах, получили популярность гедонистические учения (удовольствие является целью жизни) и увлечение всем ярким и необычным. Именно в народном обществе был придуман «чудаковатый» танец Кабуки, позже ставший независимым видом театрального творчества. Одновременно был основан новый стиль рифмованной прозы дзёрури, которая читалась под звучание привезеного с Кюсю музыкального инструмента сямисэн.
Основной особенностью культуры Момояма являлась её распахнутость влиянию Европы. Иезуиты завезли на Японские острова новые знания в сфере медицины, астрономии, книгопечатания, морской навигации и изобразительного искусства. Японцы сильно интересовались заграничным, и даже некоторые начали носить европейскую одежду и делать «южных варваров» героями своих картин и повестей. Кроме того в японский язык попал ряд испанских и португальских слов.
https://jamato.ru/istoriya-yaponii
Изящество рыбьей туши
В представлении японцев искусство вовсе не обязательно должно быть чем-то возвышенным или требующим высокого мастерства. Оказывается, чтобы стать художником, достаточно намазать рыбу (кальмара, осьминога или ещё какого-то плоскотелого морского гада) краской и сделать её отпечаток на бумаге. Эта древняя техника называется «гётаку», «рыбий оттиск». На самом деле всё не так просто, хотя сути дела это не меняет. Подобная технология отпечатков широко использовалась для копирования документов в Китае в начале VII века, откуда впоследствии проникла в Японию, где был введён строгий учёт пойманной рыбы по размеру и видовому составу. И лишь позднее, в середине XIX века, японские рыбаки начали применять её для запечатления редких экземпляров на память. Фотоаппараты же тогда были диковинней самой редкой рыбы. Незатейливая практика, не правда ли? Такое и искусством называть язык не поворачивается. Но это впечатление сохраняется ровно до момента, когда вы лично попытаетесь намазать карася краской и шлёпнуть им по бумаге. Результат такого творчества — смазанная клякса в форме рыбы. Достижение уровня детализации, при котором отпечаток может называться гётаку — весьма трудоёмкий процесс. Сначала трофей моют, затем очищают от слизи соляной смесью, покрывают тушью на основе сажи и животного клея и прикладывают к рисовой бумаге. После к монохромному оттиску можно добавить яркие краски, пририсовать глаза и другие детали. Подлинное гётаку — это ритуал. Рыбу обязательно нужно выловить самостоятельно, снять оттиск и после съесть. Признанные мастера считают, что только в этом случае традиция практики может быть соблюдена в полной мере, иначе «вся ценность и значение, стоящие за гётаку, отбрасываются в сторону». Высший пилотаж: провернуть всё это с ещё живой рыбой максимально безвредным для неё способом и отпустить горемыку на волю. В наши дни сами японцы считают это искусство старомодным, а вот иностранцы, прознавшие о нём относительно недавно, с удовольствием приобщаются к древней традиции. Что для одного мусор, для другого — сокровище. Кстати, про мусор!
Anime Mystique
Япония в 18 веке была федерацией. Управленческий центр, который находился в Эдо, руководил всеми внутренними процессами в стране. На окраинах местная власть держалась на плечах даймё – глав провинций. В общей сложности насчитывалось около 300 даймё. Местные управленцы могли проводить независимую политику, однако, у них не было собственной армии и казны.
НАЧАЛО 18 ВЕКА
Первые данные об истории Японии этого периода историки черпают из записей мореплавателей и торговцев. Самыми ценными для исторической науки считаются записки Дж. Харди – английского торговца и писателя. Он писал: «Мы увидели страну необычайной красоты с высокоразвитой культурой. Она обладала сильной армией и национальной идеей, однако, в сфере экономики уже начали прослеживаться первые проблемы: народ был беден, правящая верхушка купалась в золоте. Япония в 18 век.».
Первая попытка справиться с нестабильным социально-экономическим положением страны принадлежит сегуну Ёсимунэ (1716-1745 гг.). Он вошел в историю, как автор реформ Кёхб:
Административная реформа. Администрацию сегун решил оставить без изменений. Верховный владыка приказал заменить около 80% состава администрации, сделав ее более гражданской (уволил самураев и даймё).
Финансовая реформа. Появилась должность министра финансов. Ответственный человек контролировал финансовую деятельность городских магистратов и бакуфу. В обязанности министра финансов также входило поиски схем по улучшению структуры управления.
Борьба с излишествами. Сегун приказал убрать с дворца роскошь, богатую пищу, ленивых самураев, азартные игры и запретил пышные торжества.
Борьба с коррупцией. За взятку назначили смертную казнь. Кроме этого, со всех родственников брался огромный штраф за то, что не научили своего ближнего морали и честности.
Политика экономии государственных средств. Ёсимунэ сократил количество гокэнин и хатамото (местных управленцев, которые находились на пособии государства).
Приказал увеличит площади посева риса. Также Ёсимунэ учредил систему награждений за лучшие рисовые поля. Такая политика позволила навсегда избавиться от проблем с продовольствием и заложила фундамент для открытия Японии.
РАЗВИТИЕ КУЛЬТУРЫ И НАУКИ
Сёгун Ёсимунэ не оставил без внимания и науку. Он всячески способствовал ее развитию. Например, в 1742 году он разрешил ввозить в Японию европейские книги по естественным и прикладным наукам. В столицу – город Эдо сегун приглашал европейцев (преимущественно голландцев), которые интересовались культурой и историей Японии. Кроме этого, при дворе он организовал центры культурных обменов между японцами и иностранцами. Японские ученые быстро освоили английский язык и начали подымать отечественные знания с математики, астрономии и медицины. Стоит отметить, что в остальных сферах культура Японии оставалась консервативной.
Таким образом, культурная история Японии 18 век оставалась на том же уровне, что и в 17 веке – продолжалась усовершенствоваться национальная идея, укреплялся буддизм и синтоизм. Иностранная культура и обычаи воспринимались рядовыми японцами как чужие и странные. Японская культура обозначенного периода оставалась глубоко консервативной в театре, музыке, рисовании и философии. В культуре продолжали использовать старые мотивы, стили и схемы.
ЯПОНИЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 18 ВЕКА
В этот период в Стране восходящего солнца начали четко прослеживаться нараставшие в течение нескольких веков противоречия в социуме. Проникновение на территорию Японии европейских книг способствовало развитию мобильности населения и структурным изменениям в городе.
Вторая половина 18 столетия запомнилась японцам стихийными бедствиями: землетрясениями, ураганами и двумя засухами в 1770 и 1771 годах. В стране начался голод, от которого погибло несколько сот тысяч японцев. В 1772 году список бедствий дополнился большим пожаром, а в 1773 году началась эпидемия тифа, которая унесла за собой 140 тыс. жизней.
Стихийные бедствия негативно сказались на поступлениях в казну. Правительство попыталось залатать дыры за счет увеличения налогов. Заметных успехов в этом деле добился Танума Окицугу, который ввел политику меркантилизма. Он ввел жесткий контроль за поступавшими и тратившимися государственными деньгами. Сегун понимал, что другим важным источником пополнения казны является торговля, поэтому дал добро на создание торговых объединений, которые быстро начали трансформироваться в монополии.
Япония конца 18 века почти полностью утратила монархический строй. Власть правителя стала номинальной. Внутриполитическая власть сконцентрировалась в руках бюрократов. Всеми делами в государстве начали заведовать государственные советники – рбдзю.
ИТОГИ
В начале 18 века в Японии сегун Ёсимунэ начал проводить успешные реформы в области культуры, экономики и административного управления. Однако, после его смерти усилилась бюрократия за счет торговли и постепенно заняла все главные рычаги управления государством. Во второй половине 18 века власть сегуна носила формальный характер.
Золотая заплатка
Хранить в доме битую посуду — плохая примета. Но только не для японцев, они вообще странный народ. Напротив: умение ценить старые вещи (для которых изношенность — не недостаток, а изысканное достоинство) и презрение к фабричной штамповке вылились в изобретение особой формы искусства — кинцуги или техники «золотого шва». Считается, что традиция кинцуги восходит к XV веку, когда сёгун Асикага Ёсимаса отправил на реставрацию китайским мастерам любимую фарфоровую чашку. Спустя время она вернулась к правителю, изуродованная неуместными железными скобами, после чего Асикага приказал местным гончарам отыскать более эстетичное решение. Те взяли за основу искусство рисования золотом по лаку макиэ и, переосмыслив его, изобрели «золотой шов» — густой клей из смеси сока лакового дерева и порошка драгоценных металлов. В отличие от современных суперклеев, обещающих незаметный шов, кинцуги выставляет все изъяны напоказ, разливаясь в трещинах толстой искристой паутиной. Даже отсутствие одного из осколков не препятствие для такой реставрации — недостающие куски легко можно заменить поделочными камнями или красивыми черепками другой керамики. Тот самый случай, когда шрамы действительно украшают. Кинцуги — воплощение принципа ваби-саби. Такая реставрация разбитого предмета — не просто утилитарный акт, позволяющий использовать его и дальше, но показательный культурный феномен, демонстрирующий философию мировоззрения. Вещь не просто обретает новую жизнь — в несовершенстве её красота становится уникальной. Такая вот философия битой посуды. Одна старая треснувшая чашка может преподать важный урок: не надо стыдиться своих недостатков и неудач — от них всё равно никуда не деться. Даже если жизнь далека от идеала, это вовсе не значит, что её нельзя прожить достойно.
Журнал: Запретная история №2(95), январь 2021 года Рубрика: История Японии Автор: Аглая Собакина
Метки: искусство, традиция, Япония, гармония, культура, философия, дзен, Запретная история
- Назад
- Вперед
Япония в 17 и 18 веках
На рубеже 16 и 17 веков Япония вступила в стадию позднего феодализма. В ходе объединения страны была ликвидирована свобода вольных городов, установлена система сословий – самураев, крестьян, ремесленников и торговцев со строгой сословной регламентацией; крестьян прикрепили к земле и разоружили. Объединение было относительным, продолжало существовать боле 200 княжеств. Вместе с тем прекращение междоусобных войн и наделение крестьян землей содействовало развитию производительных сил. В 17 веке почти удвоилась площадь обрабатываемых земель, до начала 18 века феодализм в Японии не исчерпал возможностей своего развития.
С начала 17 века феодальные правители ввели запрет на все почти контакты с иностранцами, опасаясь последствий их экспансии и распространения христианства, которое становилось идеологией народных движений. «Закрытие» Японии способствовало консервации феодального строя, привело к отставанию в развитии науки и техники. В то же время оно предотвратило колонизацию страны и обеспечило мирную жизнь в течение 250 лет. Пиком феодального развития страны стал рубеж 17 – 18 веков, когда расширение товарно-денежных отношений сопровождалось расцветом городской культуры и искусства.
Вторая половина 18 века ознаменовалась растущим разложением феодального строя, разрушением крупного княжеского землевладения, обнищанием основной массы самурайства, кризисом финансовой системы центральной власти и княжеств. Обострению внутриполитического кризиса способствовало насильственное «открытие» Японии американцами в 1854 году. Неравноправные договоры с США и европейскими державами привели к ограничению суверенитета Японии, в то же время содействовали развитию ее торгово-экономических связей и знакомству с новейшими достижениями зарубежной науки и техники.
По первому русско-японскому договору 1855 года к России отошли 18 из 22 Курильских островов, а остров Сахалин остался неразделенным. В последствии Россия получила юрисдикцию над островом Сахалин, но передала Японии Курильские острова.
Экономический кризис и обострение социально-экономических противоречий привели к возникновению в стране революционной ситуации. Однако революция 1867-1868 года расчистившая путь для капиталистического развития Японии, носила незавершенный характер. Буржуазия в этот период еще не созрела как революционная сила, свержение феодальной власти происходило под руководством передовой части дворянства и под лозунгом реставрации императорской власти. Значительная часть реформ была осуществлена в форме компромисса с классом феодалов. Некоторые его наиболее активные деятели заняли ведущие посты в государственном аппарате и армии.
Вместе с тем были осуществлены коренные социальные и экономические преобразования: создано централизованное государство, провозглашена свобода занятий и передвижения, отменены феодальные сословия, проведена земельная реформа, которая утвердила помещичью систему. Многие недовольные реформами участвовали в 70-е года 19 века в самурайских мятежах. Правительство, ставя целью преодолеть экономическую и военную отсталость, проводило протекционистскую политику, помогало формированию слоя привилегированной буржуазии, создавало армию для захвата внешних источников сырья и рынков, так как внутренний рынок оставался узким.
